Гарри живёт с Сириусом в небольшом домике на окраине Хогсмида уже второй год, и второй год не знает, чего ему больше хочется: плакать от счастья - ведь теперь у него есть почти настоящая семья - или приставить палочку к собственному виску и сказать «Авада Кедавра». Он думает об этом, выходя ранним утром на улицу, не замечая ни журчания первых ручьёв, ни одетого в нежно-зеленую дымку леса весной, ни пахучего разнотравья, ни солнца, нежно гладящего щёки, - летом, ни царственной осени в гриффиндорских цветах, сплетающей кружева чёрных ветвей на фоне пронзительно-синего неба, ни бледного хрустящего льда на лужах, ни пушистого снега, засыпающего дорожки так, что приходится расчищать их заклинанием, ни рождественской праздничной суеты, ни отчаянно завывающих на исходе зимы метелей. Он думает об этом, аппарируя в Министерство, где отвечает на приветствия знакомых и незнакомых людей, совершенно счастливых от того факта, что Волдеморта больше нет, а Мальчик-который-выжил выжил ещё раз, попутно избавив колдовской мир от маячившей уже гораздо ближе, чем на горизонте, угрозы гражданской войны. Он думает об этом, занимаясь рабочей рутиной, - дел немного, остатки Упивающихся или в Азкабане, или смирились с настоящим положением дел и стали добропорядочными гражданами, по крайней мере официально. И, конечно, он думает об этом, возвращаясь домой, где их с крёстным ждёт тихий домашний ужин, приятная болтовня о приятных мелочах, иногда - визиты друзей: Рона с Гермионой, Драко с Джинни, Люпина с Тонкс, Фреда с Джорджем... Но чаще всего на пороге появляется профессор Снейп. «Бывший профессор», - поправляет себя Гарри; ему по-прежнему странно видеть в этом язвительном, уже немолодом мужчине не когда-то ненавидимого преподавателя Зелий, декана Слизерина, а своего коллегу. Опять же бывшего, но коллегу. И...



Тогда, после окончательной победы над Волдемортом, в разгар празднеств, здравиц в честь героев и тихих - без звона бокалов - тостов памяти Дамблдора никто не удивился тому, что алхимик покинул свою должность и ушёл к Невыразимцам. Собственно говоря, этого даже не заметили. Он никому не рассказывал о своей деятельности в Ордене Феникса, не давал интервью, а когда его в частном порядке спрашивали об участии в антиволдемортовской кампании, отмалчивался, а чаще - срезал собеседника убийственно закрученной репликой, заставлящей оного усомниться в собственных умственных способностях, силясь разобраться в переплетении слов. Неудивительно, что от него отстали очень быстро. И, может быть, даже нашли бы повод придраться к его отнюдь не безупречному прошлому, если бы не Гарри, отстаивавший доброе имя Снейпа с горячностью, удивлявшей самого юношу - до случайной встречи в Малфой-мэнор, на свадьбе Драко и Джинни. Им обоим было невыносимо скучно, как это нередко бывает на подобных мероприятиях, и после очередной рюмки огневиски, с головой погрузившись в пучину словесных баталий в самом углу громадной оплетённой розами пиршественно-танцевальной залы, Гарри обнаружил, что его тянет к этому мужчине так, как ни к кому в жизни, исключая Сириуса. Но крёстный был мёртв, а бывший учитель - здесь, рядом, совершенно живой и впервые глядящий на Гарри как на что-то отличное от пустого места. Голова кружилась от выпитого и от дурманящего аромата цветов, и в какой-то момент молодой человек окончательно перестал понимать, кто сидит перед ним: образы Снейпа и Сириуса смешались, наложились один на другой, и всплывшее в речи зельевара имя Блэка показалось совершенно естественным и логичным дополнением к посетившим его глюкам.

Утром, проспавшись и с трудом вспомнив детали вчерашнего разговора, Гарри помчался в Отдел тайн так, как будто за ним гналась сотня-другая дементоров. «Я хочу участвовать в этом эксперименте», - дыша перегаром, сообщил он сначала с трудом разысканному в дебрях Министерства Снейпу, а потом, получив условное согласие последнего, - всем заинтересованным лицам. Принимая во внимание его заслуги в прошедшей войне, заинтересованные лица не протестовали, поэтому уже тем же вечером он сидел, обложившись свитками, не рассыпающимися от старости только благодаря наложенным на них заклятиям. Оказалось, Арка была создана каким-то полубезумным древним некромантом для сообщения между миром живых и миром мёртвых, но колдун унёс её секрет с собой в могилу ещё до появления Министерства магии, и с тех пор многие волшебники пытались изучить принцип её действия, некоторые даже добровольно уходили туда, чтобы узнать, что ждёт за последним порогом их в частности и всё человечество в целом. Никто не вернулся. «Почему вы думаете, что сможете это сделать?» - спросил Гарри, утопая в чернильной тьме зрачков Снейпа и холодея от мысли, что очередной внезапно ставший ему катастрофически нужным человек имеет неплохие шансы исчезнуть навсегда. «Потому что… хм… общение с Тёмным Лордом имело не только минусы, но и плюсы, - ответил алхимик, изогнув бровь. - Как вам, наверное, известно, Том Реддл очень интересовался проблемой возвращения с того света, куда вы его так упорно запихивали, и даже достиг в этом некоторых успехов. Что удивительно, учитывая достаточно невысокий уровень его интеллекта. Льщу себя надеждой, что смогу добиться большего. С вашей неоценимой помощью, разумеется».

«Не надо, останьтесь со мной – хотя бы вы», - хотелось сказать или хотя бы прицельно подумать Гарри накануне эксперимента, когда им удалось удержать прочный ментальный контакт несколько часов подряд. Но он знал, что это было бы, во-первых, бесполезно – если уж Снейп принимался за что-то, он не отказывался от своих намерений, а, во-вторых, просто глупо – профессор ни разу ни словом, ни взглядом, ни мыслью не намекнул на то, что испытывает к Гарри хоть что-то похожее на личную симпатию. Для того чтобы попробовать завоевать её, нужно было время, а времени-то как раз и не было – ни до, ни после того, как у них, против ожиданий, всё получилось.

Выйдя из транса, в который он провалился, когда Снейп исчез за Занавесом, и кое-как заставив себя снова воспринимать реальность после видимого чужими глазами хаоса пустоты, в которой мельтешили призрачные тени, Гарри оказался в крепких объятиях Сириуса. Это было так невероятно и так здорово, что юноша банально и позорно разревелся, намертво вцепившись в мантию крёстного. «Как трогательно, - не преминул прокомментировать немного позеленевший, но в остальном пребывавший в полном порядке зельевар. – Позвольте напомнить вам, Поттер, что у нас здесь не дешёвая мелодрама, а научный эксперимент». «В тебе хоть что-то человеческое осталось?» – рявкнул на удивление быстро пришедший в себя Сириус. «Нет, Блэк. Безусловно – нет. Если под чем-то человеческим ты подразумеваешь склонность к истерикам». «Я подразумеваю наличие каких-нибудь эмоций, кроме ненависти ко всему живому». «Я понял, - в последний раз всхлипнул Гарри. – Вы, профессор, затеяли всё это, потому что вам не с кем было ругаться. Я не потянул». «Вы правы, Поттер, как всегда. Да и может ли величайший герой всего волшебного мира ошибаться?» - насмешливо протянул Снейп и, запахнув мантию, вышел из залы. «Это была его идея?» - ошеломлённо спросил анимаг. Гарри кивнул.

Следующая пара недель прошла как в тумане. Сириусу не хотелось даже вспоминать о доме на Гриммаулд плейс, а квартира, которую Гарри снимал на Диагон-аллее, была слишком мала для двоих, к тому же туда сразу же зачастили репортёры, невесть откуда прознавшие о произошедшем в Министерстве и желающие взять интервью у некогда знаменитого преступника, оправданного посмертно и вернувшегося с того света. И который к тому же был крёстным победителя Волдеморта, что изрядно подогревало интерес к ситуации. Поэтому по совету Люпина они переехали в Хогсмид – подальше от безумной столичной жизни. И единственным, что омрачало почти полное счастье Гарри, у которого наконец-то появился дом, место, куда хотелось возвращаться, была полная неразбериха в собственных чувствах, проблема выбора, которого нет и по большому счёту никогда не было, потому что выбирать можно из чего-то, а что выберешь из двух «ничего»? Случайные и тщательно замаскированные под таковые прикосновения, у него отдававшиеся приятным трепетом внизу живота, у Сириуса не вызывали никакой реакции. То есть совсем. Гарри обрадовался бы, даже если бы тот отстранился, отдёрнул руку, когда по ней как бы ненароком проезжались его пальцы, - это было бы хоть и маленьким, призрачным почти, но всё же поводом для надежды на не совсем равнодушное отношение. Хотя насчёт равнодушия это он загнул: Блэк, безусловно, любил его - как крёстный, как единственный близкий человек в этом дурацком мире. Но, когда они сидели вечером у камина, разговаривая о том, что случилось за эти годы, и пляшущий огонь бросал отсветы на такое знакомое и незнакомое одновременно лицо, смягчая резкие черты, сглаживая морщинки, а Сириус отбрасывал лезущие в глаза волосы - как всегда, немного нервно, - Гарри не мог не думать, что этого мало.

И, ложась в пустую постель, не мог не представлять, что было бы, если бы они спали здесь вдвоём. Наверняка целовали бы и ласкали друг друга - смело и откровенно, ничего не оставляя на туманное "потом", потому что прекрасно знали, насколько туманным оно может быть, наслаждаясь каждым моментом долгожданной близости. И когда Сириус вошёл бы в него - обязательно медленно и осторожно, это было бы совсем не больно, а просто восхитительно, а ещё лучше - когда он начал бы двигаться, сначала неторопливо, потом всё быстрее и быстрее... На этом месте Гарри обычно приходилось применять очищающее заклинание, чтобы не запачкать простыни, и тяжесть в груди на время отступала, чтобы вернуться вновь - утром, когда он собирался на работу, а крёстный, сонный и растрёпанный, выходил из своей комнаты, чтобы пожелать ему удачного дня, и в ярком утреннем свете, обнажающем всё, что скрывал вечерний полумрак, становились заметны и тонкие нити седины в чёрных волосах, и горькие складки у рта, и то, что Сириус выглядел старше своих тридцати семи или сорока одного - если считать годы, проведённые за Завесой. И это было ещё больнее - тугой клубок из жалости, нежности, стыда за свои дурацкие фантазии, мучительной необходимости хотя бы раз позволить себе отличный от дружески-родственного жест и невозможности сделать это - ведь тогда всё станет ясно и Гарри потеряет даже то, что есть у него сейчас, - скручивался внутри, мешая дышать.

В эти дни юноша часто вспоминал Снейпа – с благодарностью, к которой примешивалась изрядная доля раздражения и даже обиды. Профессор словно исчез, растворился в тёмных коридорах Отдела тайн, и когда Гарри пытался его разыскать, вход в кабинет неизменно оказывался заблокирован заклятьями, а случайные люди с незапоминающимися лицами, проходящие мимо, вежливо отвечали: мол, занят, просил не беспокоить. Попытки же потянуть за ниточки ментальной связи, установленной для того, чтобы Снейп смог найти дорогу обратно из-за Завесы, не приводили ни к чему, кроме головной боли. И всё же Гарри с неизменной периодичностью возвращался на девятый уровень Министерства, надеясь на случайную встречу в коридоре, а там чем Мерлин не шутит…

В этих мечтах не было места ни поцелуям, ни неторопливым ласкам, только жёсткий и бурный секс в зачастую неподходящих для этого условиях: на старом столе, заваленном свитками, трещинки и потёртости на поверхности которого Гарри так хорошо изучил за время совместной работы; в застрявшем лифте, во всех тупиках и закоулках, созданных несомненно нестандартным гением неизвестных волшебников, в незапамятные времена спроектировавших это, так сказать, здание. Чужое прерывистое дыхание, собственная щека, прижатая к холодной шероховатой стене, стоны боли-наслаждения, против воли срывающиеся с искусанных губ, и разрядка – ослепительная молния снизу вверх, напоследок вспыхивающая под закрытыми веками и тающая сладкой дрожью во всём теле… Обратно к себе в отдел Гарри приходил на изрядно подгибающихся ногах и кидался жадно пить воду, холодея от мыслей, что рано или поздно кто-нибудь заметит и догадается, что с ним происходит.

Поэтому внезапный визит Снейпа в Хогсмид поверг его в шок: открыв дверь и обнаружив за ней объект своих страстных грёз, Гарри еле справился с желанием немедленно аппарировать отсюда куда-нибудь подальше, если можно – в иную Вселенную. «Поттер, вы пригласите меня в дом или так и будете стоять, как памятник самому себе?» - поднял бровь профессор. «Да, конечно…» - пробормотал молодой человек и посторонился, вжимаясь в стену; полы чёрной развевающейся мантии прошуршали по потёртым маггловским джинсам, которые он носил дома, и сердце скакнуло куда-то к горлу. Снейп прошёл в гостиную, с недовольным видом оглядел окружающее и, выбрав вызывающий наименьшее количество отрицательных эмоций предмет обстановки, опустился в кресло у камина, где обычно сидел Сириус. Гарри дрожащими руками собрал со стола грязную посуду, оставшуюся от ужина, и отнёс её на кухню, откуда вернулся с двумя бутылками сливочного пива. «Нет, благодарю, - сказал алхимик с таким видом, как будто ему предлагали по меньшей мере яд. – Собственно, я к вашему крёстному. Он дома?» «Он… не очень хорошо себя чувствует», - замявшись, ответил Гарри. У Сириуса бывали приступы замкнутости и раздражительности – Азкабан и Завеса не прошли даром, – тогда он просто уходил в свою комнату, и Гарри почитал за лучшее его не беспокоить. «Думаю, ничего страшного в том, что я побеспокою его, не будет, - усмешка; адская смесь злости, веселья и отчаяния в тёмных глазах. – Надеюсь, вы не забыли, что моя профессия – извините, бывшая профессия, в некотором роде связана с колдомедициной?»

Если бы на месте Снейпа был кто-нибудь другой, Гарри вряд ли не спустил бы этого наглеца с лестницы, но… это был Снейп, и сказать ему «нет» юноша не мог. И именно потому, что это был Снейп, из комнаты Сириуса, куда тот таки ушёл, вскоре раздались отзвуки разговора на явно повышенных тонах. Гарри прислонился лбом к оконному стеклу и задумался о своей несчастной жизни и об этих двоих. Почему? Почему не Чжоу Чанг, Гермиона или, в конце концов, Джинни? Только потому, что у него не было отца и теперь вся невылитая на него любовь обращается на мужчин среднего возраста?

Тем временем голоса смолкли, и это напугало Гарри ещё больше, чем только что раздававшаяся эхом на весь небольшой домик ругань. Он подошёл к двери. Тишина. Конечно, они могли наложить заглушающее заклинание, но в таком состоянии ни один, ни другой скорее всего не был способен подумать об этом. Что делать? Постучаться? Применить Аллохомору? Или… да, это нечестно. Но зато он узнает, что происходит, и не попадёт в неловкую ситуацию, если выяснится, что всё в порядке. Успокоив таким образом свою совесть, Гарри метнулся в свою спальню, находившуюся рядом с комнатой Сириуса. Это заклинание, делавшее стену свето- и звукопроницаемой с одной стороны, они учили на курсах авроров – для того, чтобы следить за Упивающимися, оставаясь при этом незамеченными; он использовал его пару раз, в те времена, когда искренне смирившихся с поражением Тёмного Лорда было гораздо меньше, чем смирившихся только на словах, и то в показаниях в Министерстве. Подобные не совсем этичные методы дознания были введены в обиход в связи с чрезвычайным положением, сложившимся в стране после окончания локальных боевых действий, и отменены, как только ситуация более-менее пришла в норму. Возможно, это спасло несколько невинных жизней, а может быть, и нет – Гарри не знал. Но наведению порядка это точно поспособствовало.

Мысль о двух дорогих ему людях, которые могли применить друг против друга какие-нибудь боевые (если не Непростительные) заклятья, окончательно подтолкнула юношу к действию. «Тенуарес», - негромко сказал он, направляя палочку на бледно-зелёные обои, оставшиеся от прежних хозяев. Стена замерцала и исчезла, словно растворившись в воздухе; Гарри, отшатнувшись, больно налетел бедром на край кровати и сполз на пол, не в силах поверить увиденному.

Они целовались – его крёстный и его бывший учитель, всю жизнь не переваривавшие друг друга до бешенства, до кровавых мальчиков в глазах, и это было настолько странно, насколько вдруг… очевидно, потому что Гарри наконец-то сложил два и два: и уход профессора из Хогвартса, и область его научных исследований, и то, что эти исследования были, по сути, свёрнуты сразу после первого же удачного эксперимента, и распросы Сириуса о его возвращении из-за Завесы, а пальцы так стискивали бокал с вином, что казалось – хрупкое стекло не выдержит и треснет. Сейчас эти пальцы – почти так же напряжённо – сжимали плечо, обтянутое чёрной мантией, и не разжались даже тогда, когда мужчины немного отстранились друг от друга, задыхаясь. «Такой ответ тебя устраивает?» - спросил Снейп, видимо, продолжая разговор, начатый до того, как Гарри произнёс заклинание; на дне его голоса, приводившего в священный ужас не одно поколение школьников, некоторых – вплоть до седьмого курса, ещё трепыхалась насмешка, но уже совсем легко – как крылья засыпающей бабочки. «Не до конца, - руки Сириуса скользнули к застёжкам на упомянутой мантии, и вскоре жёсткая ткань зашелестела, падая на пол. – Мерлин, сколько же на тебе одежды!» - «Не май месяц на улице, ты в курсе? Не всем доступна роскошь обрастать собачьей шкурой по мере надобности».

Судя по всему, Сириус усмехнулся – он стоял почти спиной, и Гарри не видел его лица. «Ты оброс другой шкурой, попрочнее, чем собачья. Давай, сбрасывай её к дементоровой бабушке. Я помогу», - рывком распахнув рубашку Снейпа, анимаг наклонился и стал покрывать короткими быстрыми поцелуями обнажённую грудь, казавшуюся ещё бледнее из-за контраста с чёрной одеждой и чёрными волосами. Звякнула пряжка расстёгнутого ремня... «Подожди» - внезапно произнёс-простонал алхимик. «В чём дело?» - «Ты... не всё знаешь... насчёт того, почему ты это делаешь». – «Ты умудрился напоить меня приворотным зельем?» - «Не смейся. Нет, конечно. Просто... вытащить кого-то из-за Арки живым действительно невозможно, если... ох, перестань...» - «Перестать? Я только начал. Но ты договаривай. Если?» - «Если не связать с ним свою судьбу». – «И что?» - «Блэк, ты совсем идиот или прикидываешься?» - «Я тебе потом отвечу, хорошо? А сейчас идём в постель. Ты же сейчас лопнешь от неудовлетворённого желания. Да и я, признаться, тоже».

Гарри знал, что нужно - вот теперь уж точно нужно, немедленно! - снять заклятие, но он просто не мог пошевелиться, оторвать взгляда от сплетённых тел, двигавшихся в странном, рваном ритме. Это было не совсем так, как он представлял, точнее, совсем не так, хотя бы потому, что он сам не принимал участия в происходящем, но… все его фантазии больше не имели никакого смысла. В памяти внезапно чётко – так, как будто Дамблдор прямо сейчас стоял рядом с ним, а не тогда с Гермионой, в Большом зале, превращённом в лазарет, - всплыли слова директора: «Девочка моя, Рона ещё можно спасти, он ушёл ещё не слишком далеко. Но всё имеет свою цену - для этого ты должна отдать ему часть своей жизненной силы. Я могу научить тебя этому заклинанию и уверен, что ты справишься. Оно не такое уж сложное, но применяется довольно редко, потому что после него два волшебника оказываются связаны друг с другом - навсегда и во всех смыслах. Одна судьба на двоих, одна жизнь… и как минимум клиника святого Мунго, если они попытаются разорвать эту связь».

«…Я пытался найти контрзаклятие, но не получилось, - алхимик поморщился, видимо, всё ещё переживая своё поражение. – Видимо, его не существует в природе». «Зачем?» - сонно спросил Сириус. «Я не хотел, чтобы это было… так. Чтобы ты был со мной, потому что я не оставил тебе выбора». «Какая разница, почему. Главное – мне понравился результат». «Ты хоть когда-нибудь начнёшь задумываться над причинами своих действий?» Пытаясь дотянуться до тумбочки, где лежала его свежеприобретённая у монополиста Олливандера волшебная палочка, анимаг завис над Снейпом, оперевшись на руку, и ехидно улыбнулся: «А ты так уверен, что причиной было только это заклинание? Спи, мыслитель. Нокс!»

Свет погас, и Гарри наконец-то заставил себя произнести «Фините инкантатем», подняться с пола – ноги словно превратились в желе, наотрез отказываясь подчиняться хозяину, - кое-как раздеться, рухнуть на кровать и уткнуться в подушку, отчаянно желая, чтобы этого вечера не было – вообще никогда. Чтобы он и дальше мог тонуть в своих грёзах, надеяться, отчаиваться и надеяться снова – даже те «американские горки» были лучше, чем эта бетонная плита определённости, на которую он упал с размаху и разбился – не насмерть, нет, всего лишь до полного паралича мыслей и чувств. И, окруженный душной плотной темнотой, не в силах ни заплакать, ни заснуть, ни прогнать снова и снова прокручивающиеся перед его внутренним взором обрывочные фрагменты подсмотренного: чёрные волосы, прилипшие ко лбу и щекам, лицо, искажённое предоргазменной гримасой, хриплое дыхание, срывающееся то на стоны, то на вскрики, искусанные губы, полузакрытые невидящие глаза, дрожащие ресницы, капелька пота, ползущая по виску... нет, таких подробностей он не разглядел, конечно, это больное воображение дорисовало то, что оказалось недоступно зрению, - Гарри отчаянно вжимался в мягкий матрас, изо всех сил желая растаять, раствориться, исчезнуть в пустоте, которой внезапно обернулся окружающий мир. Но из пустоты неумолимо продолжали выплывать воспоминания, теперь уже более давние: конец пятого курса, сражение в Министерстве, его истерика в кабинете директора и чувство непоправимой потери, с которым он в конце концов справился... почти справился. "Если бы Снейп не затеял это и не вернул бы крёстного - неужели было бы лучше?"

Ужаснувшись одному предположению о том, куда могут завести его такие мысли, юноша перевернулся на спину и уставился в потолок.

С тех пор Гарри живёт с Сириусом на окраине Хогсмида уже второй год, и второй год размышляет, что ему нужно уехать отсюда – куда угодно, хотя бы вернуться на Диагон-аллею, а ещё лучше - в какую-нибудь экзотическую страну, из тех, чьими колдографиями забиты яркие рекламные проспекты, которые он приносит домой втайне от крёстного. Он думает об этом, перелистывая страницы и глядя на полуобнажённых красоток в перьях и немыслимом количестве деревянных бус, танцующих на пляжах Африки, - местные колдуны иногда соглашаются учить приезжих странным и непривычным европейскому человеку ритуалам вуду, а египетские пирамиды таят в своих недрах массу неразгаданных тайн; он думает об этом, разглядывая откровенные барельефы индийских храмов, прославляющие культ Камы и Лакшми, и лёгкую - еле уловимую - размноженную в тысяче экземпляров улыбку Будды в святилище в Боробудуре, где бритоголовые монахи проповедуют магию не волшебной палочки, но силы духа. И, конечно, он думает об этом, выходя в гостиную к ужину; когда Снейп возвращается после работы сюда, а не в свою лондонскую квартиру, он никого не подпускает к кастрюлям и сковородкам, мотивируя это неважными успехами и Блэка, и Поттера в зельеварении, и соответственно в приготовлении чего бы то ни было. Впрочем, и Сириус, и Гарри легко соглашаются на эту узурпацию скучнейшей, по их мнению, кухонной повинности - они оба отнюдь не любители подобных занятий, к тому же у алхимика это получается не в пример лучше. И потом, когда они втроём сидят у неизменного камина зимой или на улице, в маленьком запущенном садике - летом, и Сириус смеётся, отчего выглядит лет на десять моложе, а на лице Снейпа появляется непривычное, почти человеческое выражение, он тоже думает об этом, мысленно прося прощения у смуглых красоток, чернокожих шаманов и буддийских монахов - за то, что им придется подождать его еще немного, покуда он не сможет отказаться от этой безнадёжной, болезненной, горькой, как аконит, нежности, пронизывающей всё его существо и тянущейся туда, где почти физически ощутимые волны спокойствия и счастья расходятся от двоих магов, как круги на воде.



Конец.

Вик, ты чудо все-таки

пойду и удавлюсь. определенно.

не ну как так можно с ХЭ?

хотя вообще это, конечно, восхитительно, правда.

но....ыыыыы .... вот так и травмируют детскую психику. страшшшный такой ХЭ. кошмар прямо с глубин подсознания.

*вздохнула*

ВотЪ.

Мэвис

Да ну... мне не нравится. Но, похоже, это нормально.

С шапкой всё ок.

Симбелин

Ну-ну Где-то я это слышала Или говорила...?

Я не про шапку, оф корз

Мэвис

И слышала, и говорила, и, боюсь, неоднократно.

Ты ещё не ложишься спать? Можно, я тебя в умыле как собачницу помучаю?

Симбелин

Сколько там у меня фиков? 20 с лишним? Вот столько и говорила

*догадываясь, зачем, поскуливая от восторга*

Мучай - нивапрос

Симбелин

А это ведь достаточно старый фик, так? Я его уже читала

Очень нравится!

Eide

Ага, я даже уже и не помню, когда он был написан. Прошлой весной, кажется. Просто кроме форума его нигде нет, а Мэвис нужна была ссылка для сборника по СБ/СС.

Шпасиб. Приятно.

Симбелин

Его и на форуме нет Там часть тем пропала.

Мэвис

Ну, зато теперь здесь есть.

*задумывается*

А не собрать ли мне ссылки на все свои фики по ГП в одном посте?

Симбелин

И Невозвращение тоже

Мне-то проще - у меня все на Фанрусе. Кроме ОИ и Танцев.



Блин!!! Вик, там ТАКАЯ драка будет! Вау!!!

Мэвис

Хде?

Симбелин

В СС\СБ Потенциальном

Симбелин

Ой, чудо какое! Понравилось просто очень-очень! И написано так... ровно, что ли? гладенько-гладенько, прекрасный стиль, ты просто талант!!

Leni*

Шпасиб.