..когда мой дедушка - немец, и бабушка - дочка священника, певшая в церковных хорах, переехали в Москву, поженившись - то у них всё здесь получилось, как ни странно.

Дедушка тоже был музыкант. Вообще, у него был хороший баритон, он учился в консерватории у Райского вместе с Лемешевым, и, говорят, дуэты Онегина и Ленского в их исполнении были весьма неплохи.

Но потом грянул туберкулез. И петь стало нельзя (( И тогда дед Женя занялся детскими оркестрами народных инструментов. Почему так - не знаю, но Локтев говорил, что свой ансамбль он передрал с прокофьевской школы (это музкальная школа имени Прокофьева, где дедушка руководил ансамблем, а потом был директором)

... но комнату в Москве смогла получить бабушка. Как звезда хора какой-то из военных академий в Лефортове. Аха, совмещая Новодевичий-Елоховскую и Марш танкистов. ЭтеГ, я думаю ))

Итак, они поселились в Лефортове, на Красноказарменной, в домах, где скопом жили новобретенные полководцы и старые военспецы.
я помню этот конгломерат, как ни странно - мы уехали оттуда в мои три года, но очень долго приезжали на всякие праздники.

Сначала они жили в коммуналке с семьей, очень тесно связанной с крымской эмиграцией. Дедушка Буйко - поляк, военный инженер, учитель Карбышева (Карбышев его спас от ЧК, а дедушка смерти любимого ученика не пережил и умер в 45-ом), его жена - бабушка Люба, грузинская княжна (фамилию не вспомню) - в свое время предпочла поляка Буйко тому самому Слащову (Хлудову из "Бега", дожила до премьеры фильма, была отведена на премьеру в Дом Кино и брезгливо сказала что-то типа "никанон"), две их дочери - одна химик, лауреат Сталинских и всяческих премий, работала над синтетическим каучуком вместе с Лебедевым (вроде, Лебедевым, могу ошибаться) - офигенная тетка, черная, как ворона, её и звали - Галка, Галина, с вечной беломориной, при этом страшно сексапильная, как я теперь понимаю. И вторая дочка - гинеколог от бога (можно так сказать? ) - моя крестная, вышедшая замуж за внука изобретателя капель Зеленина. Ага ))

Но это была первая квартира. Потом дедушка Женя, бабушка Катя и моя мама Света переехали в соседний подъезд, в бОльшую комнату.

...это вообще был странный дом. 30-ые годы, латышские стрелки и - после них - новые квартиранты, и все равно - забирали почти всех, и всё по Булгакову - вечно опечатанные соседские квартиры. И такой въевшийся ужас.
как дедушка-немец и бабушка-дочка священника это все пережили и выжили - я не знаю. Знаю точно, что с НКВД они не сотрудничали, а остальное - судьба. Фарт. Или... сосед?

Сосед в новой квартире был странный. Он был женат, но у них в семье... словно какой-то рок над детьми висел - из 6 до 18 дожил один, но он только недавно умер, хотя болел, сколько я себя помню. Так вот, на момент их знакомства в новой квартире, у соседей-Васильевых детей было двое - Леночка (умерла в 40, неудачная операция аппендицита ) и Алик.

А теперь - внимание - история, к которой я веду. В ночь с 18 на 19 июня 41 года тетя Оля Васильева (по моим впечатлениям - добрейшая и очаровательнейшая старушка) заходит к моей бабушке и спрашивает -
- Катя, вам же не нужен светин горшок?

Ну, как бы маме в 1941 уже почти 14 лет )) и бабушка говорит, что нет, уже не нужен ))

- Катя, - говорит тетя Оля, - мы с Аликом едем к моей родне, вы не дадите нам горшок в поезд? Ваш - поприличнее.
*Алику три года*

Нивапрос.
Тетя Оля и Алик отбывают вместе с горшком к родне. 19 июня 1941 года. К родне. Под Брест.

После чего все идет так, как оно описано в учебниках. Муж тети Оли - дядя Сережа - молчит, после пары попыток расспросить от него отстают. Дядю Сережу я помню хорошо, у него особо не поспрошаешь. Дядя Сережа ездит по командировкам, оставляет свои карточки моим, моих никто не трогает.

А дальше вот что. В конце июля 44 был освобожден Брест.
В августе тетя Оля и Алик были в Москве, с пропиской, продовольственными и прочими карточками, с тем самым ночным горшком, ага. Никто из нас не верит, что тетя Оля в оккупации просто выживала. Ну... это надо её знать, да и весь расклад...

Ничего не рассказывали, кроме общих фраз, даже Алик. Дяди Сережи в Москве не было. В 80-ых мы случайно - опять-таки под кино, и опять Алова и Наумова - выяснили, что он работал над обеспечением (так он сказал) Тегеранской конференции.
Алик умер от сепсиса в 50-ом.
Тетя Оля умерла тихо и скромно.

Дядя Сережа и их последний сын - тоже Сережа - в основном зарабатывали переводами с фарси и английского.

Дядя Сережа умер уже в лихом 88, все-таки с Звездой Героя на пиджаке (которую всё пытались забрать), с иконостасом орденов и группой тихо плачущих стариков у гроба.

...Ночной горшок, побывавший в оккупации вместе с внедренной радисткой, до сих пор живет у нас на даче. Не выброшу. Вещизм )))