Павловский, конечно, всегда такой Павловский, но а) Гефтер его свербит всю жизнь типа "славы Ивана Козловского..." б) интересно в) пусть останется, потому что умные мысли всяко в диалоге высказаны
gefter.ru/archive/24500

13 марта на 81-м году жизни умер кинорежиссер и сценарист Леонид Квинихидзе, сообщили РИА Новости на киностудии "Ленфильм". Леонид Квинихидзе родился в Ленинграде 21 декабря 1937 года. Окончил режиссерский факультет ВГИКа, работал на Центральной и Ленинградской студиях документальных фильмов, на "Ленфильме" и "Мосфильме". Первым его художественным фильмом стал "Первый посетитель" (1965), а известность к режиссеру пришла с экранизацией романа Алексея Толстого "Гиперболоид инженера Гарина" (1973). Но более всего он известен как создатель музыкальных фильмов: "Соломенная шляпка", "Небесные ласточки", "31 июня", "Мэри Поппинс, до свидания!"



я даже не знала, что Гиперболоид он снимал...

Пишет  Eide:

Подглядела у МКБ-10

04.03.2018 в 08:26

Пишет  Фелиша:

А не замутить ли нам ДЕНЬ ЗЛОГО АВТОРА...

Читая зарубежных «монстров фандома» NCIS и Stargate Atlantis, я наткнулась на замечательный ежегодный фест под названием «ДЕНЬ ЗЛОГО АВТОРА».

В рамках сего мероприятия авторы выкладывают свои заброшенные, ранее неопубликованные по тем или иным причинам работы, а читатели на свой страх и риск читают, прекрасно понимая, что продолжения они с вероятностью 99% не увидят.

Знаю, я человек фактически безфандомный, и мой Дневник сейчас мало кто читает, но, может, и нам на dairy скооперироваться и замутить нечто подобное?!!!

Необязательно даже СОО организовывать и определять конкретную дату, можно просто хэштег создать #УГОЛОК ЗЛОГО АВТОРА или, скажем, #ЛОГОВО НЕПИСЦА

А после и писец вернуться может...

URL записи

У меня 2 недописанных фика (не считая недописанных циклов по Наруто-АУ и Соционике, лол). Один - Дж2 РПС-АУ (да-да, ггг ), второй - чертов оридж про купца в Российской Империи, историческое АУ). И оно все никогда не будет дописано, ГАГАГА!!! И слава богу, я считаю))))) Вот тут у robin puck прочитала про "можешь ее писать - не пиши", и думаю, да это же круто! Я ведь теперь и правда могу не писать! Раньше вот не могла и страдала!))))

URL записи

отличный способ пристроить Луна-Парк

муж Алены Савченко, девушка Бруно Массо и - внизапна, очень! - бойфренд Эрика Рэдфорда. (просто не знаю, они уже бракосочетались или нет )

очень питерский и очень правильный клип. Сколько поймали из тех времен Камео и отсылки к разным "цоевским" эпизодам доставляют особенно а уж квест "найди Таню Буланову"...



Доброго утра и хорошего дня

Первое - совсем эгоистичное - это-моё!!! (ну, тупо патамушта мы работаем вместе уже хз сколько лет и я имею это щастье во всех фазах творчества - имею счастье - не я имею, а мне позволено иметь ))
Второе - она умеет тремя словами убить любое многословье - и вывести абсолютно чистый дистиллят ))
Третье - чорд, вы просто представьте, что практически каждый день видите рядом с собой настоящего поэта. Настоящего совсем и совпадающего с твоей волной на много-много процентов.
Когда мы шутим на перекуре, я говорю, что я - Лидия Корнеевна при Анне Андреевне. Увы мне, старой дуре, дневников нет, есть ускользающее ах.
Оля,  oxigenium, с днем рождения!
Пусть будет это: люблю )) ужасно рада, что мы с Каневским так совпали )) особенно "Выход" ))

Как страшно дорога кричит в ночи!
Как страшно молчит земля,
пока зелёные кирпичи
подвозят ей тополя.

Пока берёзы дают цемент,
заделывая дыру,
смерть на пустующий постамент
возводит свою сестру.

«Глядите, вот она – ваша жизнь,
её рок-н-ролл и джаз.
В автомобиле она жужжит
и носится мимо вас.

А я её окунаю в нефть,
закатываю в рубли...»
Так объясняя, садится смерть
в забытые Жигули.

И три эльфийских кольца Москвы,
и сумрака мумиё,
и слабый трепет сырой листвы –
поддерживают её.

доброго утра и все такое

старое, абсурдное, но в настроение
длинный стих
...Представим, что не вышло. Питер взят
Корниловым (возможен и Юденич).
История развернута назад.
Хотя разрухи никуда не денешь,
Но на фронтах подъем. Россия-мать
Опомнилась, и немчура в испуге
Принуждена стремительно бежать.
Раскаявшись, рыдающие слуги
Лежат в ногах растроганных господ.
Шульгин ликует. Керенскому ссылка.
Монархия, однако, не пройдет:
Ночами заседает учредилка,
Романовым оставлены дворцы.
Не состоялась русская Гоморра:
Стихию бунта взяли под уздцы
При минимуме белого террора,
Страна больна, но цел хребет спинной,
События вошли в порядок стройный,
И лишь Нева бушует, как больной,
Когда в своей постели беспокойной
Он узнает, что старую кровать
Задумано переименовать.

В салоны возвращается уют,
И либералы каются публично.
За исключеньем нескольких иуд
Все, кажется, вели себя прилично.
В салоне Мережковского - доклад
Хозяина: "Текущие задачи".
(Как удалось преодолеть распад
И почему все это быть иначе
И не могло). Взаправду не могло!
Чтоб эта власть держалась больше года?
Помилуйте! Восставшее мурло
Не означает русского народа,
Который твердо верует в Христа.
Доклад прекрасно встречен и сугубо
Собранием одобрены места,
В которых автор топчет Сологуба.
"Но Сологуб не столько виноват,
Сколь многие, которых мы взрастили.
Да, я о Блоке. Болен, говорят.
Что он тут нес!"
Но Блока все простили.

Сложнее с Маяковским. Посвистев,
Ватага футуристов поредела.
Он человек общественный - из тех,
Кто вкладывает дар в чужое дело,
В чужое тело, в будуар, в альков,
В борьбу со злом - куда-нибудь да вложит,
Поскольку по масштабу дар таков,
Что сам поэт вместить его не может.
Духовный кризис за год одолев,
Прокляв тиранов всею мощью пасти,
Он ринется, как вышколенный лев,
Внедрять в умы идеи прежней власти,
Давя в душе мучительный вопрос,
Глуша сомненья басовым раскатом -
И, написав поэму "Хорошо-с",
С отчаянья застрелится в тридцатом.
Лет за пять до него другой поэт,
Не сдерживая хриплого рыданья,
Прокляв слепой гостинничный рассвет,
Напишет кровью "Друг мой, до свиданья..." -
Поскольку мир его идет на слом,
А трактор прет, дороги не жалея,
И поезд - со звездою иль с орлом -
Обгонит жеребенка-дуралея.
Жизнь кончена, былое сожжено,
Лес извели, дороги замостили...
Поэту в нашем веке тяжело,
Блок тоже умер.
(Но его простили).

Тут из Европы донесется рев
Железных толп, безумием обятых.
Опять повеет дымом. Гумилев
Погибнет за Испанию в тридцатых.
Цветаева задолго до войны,
Бросая вызов сплетникам досужим,
Во Францию уедет из страны
За жаждущим деятельности мужем -
Ему Россия кажется тюрьмой...
Какой-то рок замешан в их альянсе,
И первой же военною зимой
Она и он погибнут в Резистансе.
В то время вечный мальчик Пастернак,
Дыша железным воздухом предгрозья,
Уединится в четырех стенах
И обратится к вожделенной прозе.
Людей и положений череда,
Дух Рождества, высокая отвага...
И через год упорного труда
Он ставит точку в "Докторе Живаго"
И отдает в российскую печать.
Цензура смотрит пристально и косо,
Поскольку начинает замечать
Присутствие еврейского вопроса,
А также порнографию. (Поэт!)
Случаются сомнительные трели
Насчет большевиков. Кладут запрет,
Но издавать берется Фельтринелли.
Скандал на всю Россию - новый знак
Реакции. Кричат едва не матом:
"Ступайте вон, товарищ Пастернак!".
Но Пастернак останется. Куда там!
Унизили прозванием жида,
Предателем Отчизны окрестили...
Сей век не для поэтов, господа.
Ведь вот и Блок...
(Но Блока все простили).

Добавим: в восемнадцатом году
Большевики под громкие проклятья
Бежали - кто лесами, кто по льду.
Ильич ушел, переодевшись в платье
И не боясь насмешек. Что слова!
"А вы слыхали, батенька, что лысый
Оделся бабой?" - "Низость какова!".
Но он любил такие компромиссы.
Потом осел в Швейцарии. Туда ж -
Соратники (туда им и дорога).
Уютный Цюрих взят на абордаж.
В Швейцарии их стало слишком много.
Евреев силой высылают вслед.
Они, гонимы вешними лучами,
Текут в Женеву, что за пару лет
Наводнена портными и врачами,
А также их угрюмыми детьми:
Носатые, худые иудеи,
Которые готовы лечь костьми
За воплощенье Марксовой идеи.
Количество, конечно, перейдет
В чудовищное качество, что скверно.
Швейцарии грозит переворот.
И он произойдет. Начнется с Берна.
Поднимутся кантоны, хлынут с Альп
Крестьяне, пастухи, и очень скоро
С землевладельца снимут первый скальп.
Пойдет эпоха красного террора
И все расставит по своим местам.
Никто не миновал подобных стадий.
Одним из первых гибнет Мандельштам,
Который выслан из России с Надей.
Грозит война, но без толку грозить:
Ответят ультиматумом Антанте,
Всю землю раздадут, а в результате
Начнут не вывозить, а завозить
Часы и сыр, которыми славна
В печальном, ненадежном мире этом
Была издревле тихая страна,
Столь гордая своим нейтралитетом.
Тем временем среди родных осин
Бунтарский дух растет неудержимо:
Из сельских математиков один
Напишет книгу о делах режима,
Где все припомнит: лозунг "Бей жидов",
Погромы, тюрьмы, каторги и ссылки, -
И в результате пристальных трудов
И вследствие своей бунтарской жилки
Такой трехтомник выдаст на-гора,
Что, дабы не погрязнуть в новых бурях,
Его под всенародное ура
Сошлют к единомышленникам в Цюрих.
С архивом, не доставшимся властям,
С романом карандашным полустертым
Он вылетит в Германию, а там
Его уже встречает распростертым
Объятием, не кто иной, как Бёлль.
Свободный Запад только им и бредит:
"Вы богатырь! Вы правда, соль и боль!".
Оттуда он в Швейцарию поедет.
Получит в Альпах землю - акров пять,
Свободным местным воздухом подышит,
Начнет перед народом выступать
И книгу "Ленин в Цюрихе" напишет.

Мир изменять - сомнительная честь.
Не лечат операцией простуду.
Как видим, все останется, как есть.
Законы компенсации повсюду.
Нет, есть одно. Его не обойду -
Поэма получилась однобока б:
Из Крыма в восемнадцатом году
В Россию возвращается Набоков.
Он посмуглел, и первый над губой
Темнеет пух (не обойти законов
Взросления). Но он везет с собой
Не меньше сотни крымских махаонов,
Тетрадь стихов, которые не прочь
Он иногда цитировать в беседе,
И шахматный этюд (составлен в ночь,
Когда им доложили о победе
Законной власти). О, как вырос сад!
Как заросла тропа, как воздух сладок!
Какие капли светлые висят
На листьях! Что за дивный беспорядок
В усадьбе, в парке! О, как пахнет дом!
Как сторож рад! Как всех их жалко, бедных!
И выбоина прежняя - на том
же месте - след колес велосипедных,
И Оредежь, и нежный, влажный май,
И парк с беседкой, и роман с соседкой -
Бесповоротно возвращенный рай,
Где он бродил с ракеткой и рампеткой.
От хлынувшего счастья бестолков,
Он мельком слышит голос в кабинете -
Отцу долдонит желчный Милюков:
"Несчастная страна! Что те, что эти!".
И что с того, что эту память он
В себе носить не будет, как занозу,
Что будет жить в Отчизне, где рожден,
И сочинять посредственную прозу -
Не более; что чудный дар тоски
Не расцветет в изгнании унылом,
Что он растратит жизнь на пустяки
И не найдет занятия по силам...
В сравнении с кровавою рекой,
С лавиной казней и тюремных сроков, -
Что значит он, хотя бы и такой!
Что значит он! Подумаешь, Набоков.

премия 2017 г. за худшую секс-сцену в литературе:

www.livelib.ru/awards-blog/post/21955-vruchena-...
(с переводами сцен-лауреатов).

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины - ты один мне поддержка и опора Короче, когда всё уныло, достаточно одного увлеченного читателя-исследователя, который возьмет тебя на ручки придет с кучерявым запросом, и жизнь если не прекрасна, то уж явно снова интересна.
Может, кто-то историю и знает, но я вот не знала, и вчера весь вечер ходила в хорошем ахуе ))
Итак, Парфюмер
Начинается всё в 1812 г., когда предок нашего героя в составе наполеоновской армии (мой любимый зачин ) пошел воевать с русским царем. Война не задалась, французский солдат попал в плен, а потом остался в Петербурге, где актерствовал с переменным успехом. Историю предка читатель проясняет, поэтому пока так )) Но то, что он был актером в Петербурге - точно.
Дети его перебрались в Москву, и один из сыновей стал работать на крупнейшую российскую косметическую фирму, поставщика Императорского Двора Alphonse Rallet & Co., которую в 1898 перекупили швейцарцы. К тому времени герою рассказа, внуку солдата, было 17 лет. Он родился в Москве в 1881 г. и, в отличие от старшего сводного брата, предпочитал Францию России. Предпочитал настолько, что в 19 лет отправился на 2 года служить во французскую армию. К тому времени он успел поучиться мыловаренному производству, вернулся в 1902 году и стал осваивать таинства парфюмерии на родной, почти семейной, московской фабрике (теперь, кстати, это фабрика "Свобода").
А конец 19 - начало 20 века в отечественной парфюмерии - это торжество "Брокара" (который нынче "Новая Заря"). Ну да, "Любимый букет императрицы" (он же "Красная Москва") и т.д. Но молодой человек ищет свое, и в 1912 году (привет дедушке-солдату, к 100-летию Бородина), "Ралле" выпускает его одеколон "Букет Наполеона" - и одеколон пользуется бооольшим успехом. В 1913 появляется "Букет Екатерины" (подразумевалась Екатерина II, к 300-летию Дома Романовых). Думаю, у "Брокара" появился бы полноценный конкурент, потому что герой уже - технический директор "Ралле", но - 1914, война, и он уходит на фронт, причем в 1917 году обнаруживается лейтенантом контрразведки, а в 1919 - кавалером орденов Франции, Британской и Российской империй.
С 1917 по 1919 в составе войск Антанты воюет на Севере, где служит по-разному: и полноценно воюет в добровольческих отрядах и служит комендантом лагеря для пленных красных в Мудьюге (тут мы с читателем тоже еще роем) )) То есть, что он был комендантом - однозначно, сохранились и опубликованы воспоминания одного пленного, что-то типа "вошел лощеный комендант с жандармским взглядом". Фабрика в Москве национализирована, в 1919 г. герой прощается с Россией окончательно и уезжает во Францию, где его уже ждут на юге, в Каннах - война войной, а духи по расписанию.
И он начинает занимается тем, что умеет лучше всего. Придумывает ароматы. Насколько хорошо он умеет придумывать? Умеет. Хорошо. В 1921 появляются его новые духи. Шанель № 5.
Конец истории.

На самом деле, не конец - герой прожил еще 40 благополучных лет, много сотрудничал с Коко Шанель, и с "Bourjois", скончался и похоронен в Грассе.
Про Шанель № 5 он писал так: «Я создал эти духи в 1920 году, когда вернулся с войны. Часть моей военной кампании прошла в северных странах Европы, за Полярным кругом, во время полуночного солнцестояния, когда озера и реки излучают особую свежесть. Этот характерный запах я сохранил в своей памяти…». Романтик, блин. Духи и Гражданская война - сильная фигня.


Вишенкой на этом адском торте должно стать его имя. Парфюмера-контрразведчика звали Ernest Beaux - если перевести, Эрнест Красивый или даже Прекрасный. И герой соответствует:




В среду читатель обещал принести фотографии из британского архива - в военной форме и с орденами